2505
5
Родился наш герой где-то в 1610-м году, в семье енисейского казака. Не простого, а сотника – что, учитывая время и место рождения, открывало перед Иваном неплохие перспективы. Правда, серебряной ложки в рот никто не вкладывал. В Сибири XVII века для человека с историей и связями Похабова это, как правило, означало одно – идти на слабоосвоенные земли и выбивать из местного населения ясак (пушной налог) в пользу московского царя.
Строитель укреплений
Ивана Похабова часто путают с однофамильцем Яковом, который знаменит основанием Иркутска (вот, кстати, городской памятник в его честь). Но нет, это все же два разных человека
И в 1646 году Похабов, поднабравшийся опыта на Енисее, отправился на Байкал. Туда, где жили еще не до конца «объясаченные» бурятские племена.
Собирать ясак было не так легко, как казалось: многие туземцы были в той или иной степени данниками более могущественных племен и ханов. И даже если с предыдущей «крышей» удавалось разобраться быстро и беспроблемно, это было еще только начало. Ведь сами данники зачастую вовсе не горели желанием платить налог, а при кочевом образе жизни многих из них уйти от этой самой платы было весьма легко.
Чтобы эффективнее собирать ясак, Похабов развернул строительство новых острогов (небольших деревянных крепостей) и укреплял старые. А также не стеснялся собирать экспедиции для добровольно-принудительного сбора пушнины. Размер налогов при Похабове рос и рос – скромностью аппетитов наш герой явно не страдал. И столкновений с бурятами становилось все больше и больше.
На непродолжительное время воинственный характер Похабова напугал енисейское начальство. Его место байкальского приказчика отдали другому, более спокойному человеку. Но окрестные буряты пацифистами не были – почувствовав, как рука московского царя ослабела, они перестали платить ясак, а некоторые и вовсе открыто взбунтовались.
Тогда Похабова тут же вернули, дав ему аж 64 служилых человека – профессиональных военных. По меркам довольно безлюдной Сибири, условия которой были помножены на технологическое и организационное превосходство русских, это была очень серьезная сила. К ней Похабов добавил еще шесть человек, снаряженных за его счет. И еще к отряду присоединились 26 добровольцев, чуявших хорошую добычу.
Предчувствия их не обманули – Похабов прошелся по непокорным бурятам огнем и мечом. Результатом похода стало основание нового, Осинского острога. Построенный грамотно, он рассекал бурятские земли на две части. В результате те племена, что оказались меж русскими острогами, решили для себя, что им проще добровольно платить ясак, чем воевать с русскими, которые с каждым годом становились все сильнее.
Собирать ясак было не так легко, как казалось: многие туземцы были в той или иной степени данниками более могущественных племен и ханов. И даже если с предыдущей «крышей» удавалось разобраться быстро и беспроблемно, это было еще только начало. Ведь сами данники зачастую вовсе не горели желанием платить налог, а при кочевом образе жизни многих из них уйти от этой самой платы было весьма легко.
Чтобы эффективнее собирать ясак, Похабов развернул строительство новых острогов (небольших деревянных крепостей) и укреплял старые. А также не стеснялся собирать экспедиции для добровольно-принудительного сбора пушнины. Размер налогов при Похабове рос и рос – скромностью аппетитов наш герой явно не страдал. И столкновений с бурятами становилось все больше и больше.
На непродолжительное время воинственный характер Похабова напугал енисейское начальство. Его место байкальского приказчика отдали другому, более спокойному человеку. Но окрестные буряты пацифистами не были – почувствовав, как рука московского царя ослабела, они перестали платить ясак, а некоторые и вовсе открыто взбунтовались.
Тогда Похабова тут же вернули, дав ему аж 64 служилых человека – профессиональных военных. По меркам довольно безлюдной Сибири, условия которой были помножены на технологическое и организационное превосходство русских, это была очень серьезная сила. К ней Похабов добавил еще шесть человек, снаряженных за его счет. И еще к отряду присоединились 26 добровольцев, чуявших хорошую добычу.
Предчувствия их не обманули – Похабов прошелся по непокорным бурятам огнем и мечом. Результатом похода стало основание нового, Осинского острога. Построенный грамотно, он рассекал бурятские земли на две части. В результате те племена, что оказались меж русскими острогами, решили для себя, что им проще добровольно платить ясак, чем воевать с русскими, которые с каждым годом становились все сильнее.
×
Оставалось разобраться с племенами, что не попали в эту зону. Похабов пошел на реку Иркут, где в процессе прочих дел захватил несколько заложников. Последовали обычные требования уплаты мехами, но имелся нюанс.
Пленные буряты оказались данниками Турукая, князя из Монголии. Как назло, один из русских атаманов успел отправить к нему посольство – и Турукай, недолго думая, взял в заложники уже людей оттуда. Начались переговоры, в ходе которых Похабов был вынужден всех отпустить.
Правда, выяснилось другое, а именно то, что у монголов было полно драгоценных металлов. Своих источников этого ресурса в Европе не было: или испанские колонии в Южной Америке, или шахты на мусульманских землях. А нужда в серебре и золоте, источнике твердой валюты, была огромная. Это понимали все, в том числе и Похабов. Поэтому наш герой временно забыл про ясак и принялся выяснять, где же находится источник серебра, которое могло стать для Сибири бизнесом покруче всех мехов, вместе взятых.
Похабов тут же принялся уговаривать Турукая отвести его «к главному». Монгол, помня поведение Ивана с его данниками, ему, конечно же, не верил, но отказывать не стал. Правда, ответил азиатской хитростью – сопровождающие повели посольство Похабова не прямым путем, а кружили в 8 раз дольше, чем требовалось.
Наш герой то ли понял намек, то ли двухмесячного путешествия хватило, чтобы отбить желание развивать «серебряную тему» дальше. Как бы то ни было, Похабов достиг кочующего города Урга, и, договорившись с монголами об их посольстве в Москву, поехал обратно на Байкал, где у него осталась масса дел.
А мог бы в итоге добраться до столицы Китая и попробовать повернуть ход истории.
Пленные буряты оказались данниками Турукая, князя из Монголии. Как назло, один из русских атаманов успел отправить к нему посольство – и Турукай, недолго думая, взял в заложники уже людей оттуда. Начались переговоры, в ходе которых Похабов был вынужден всех отпустить.
Правда, выяснилось другое, а именно то, что у монголов было полно драгоценных металлов. Своих источников этого ресурса в Европе не было: или испанские колонии в Южной Америке, или шахты на мусульманских землях. А нужда в серебре и золоте, источнике твердой валюты, была огромная. Это понимали все, в том числе и Похабов. Поэтому наш герой временно забыл про ясак и принялся выяснять, где же находится источник серебра, которое могло стать для Сибири бизнесом покруче всех мехов, вместе взятых.
Похабов тут же принялся уговаривать Турукая отвести его «к главному». Монгол, помня поведение Ивана с его данниками, ему, конечно же, не верил, но отказывать не стал. Правда, ответил азиатской хитростью – сопровождающие повели посольство Похабова не прямым путем, а кружили в 8 раз дольше, чем требовалось.
Наш герой то ли понял намек, то ли двухмесячного путешествия хватило, чтобы отбить желание развивать «серебряную тему» дальше. Как бы то ни было, Похабов достиг кочующего города Урга, и, договорившись с монголами об их посольстве в Москву, поехал обратно на Байкал, где у него осталась масса дел.
А мог бы в итоге добраться до столицы Китая и попробовать повернуть ход истории.
Бокс по переписке
Дел и на самом деле оказалось немало – причем даже больше, чем ожидал сам Похабов.
Все дело в том, что в поведении на Байкале себя наш герой практически не ограничивал. Причем дело касалось не только бурят и прочих туземцев, но и вполне себе русских колонистов. А они уже могли написать челобитные енисейскому воеводе. И написать немало.
Похабову инкриминировалось мздоимство и открытый грабеж под видом налогов и реквизиций. А также изнасилования – в жалобах многократно фигурировали обороты вроде «имал женишко мое поругатца на постеле» (и прочие мерзкие вещи).
Но наш герой принцип «кто первый заявил» знал, и стал со скоростью печатной машинки строчить ответные челобитные, костеря во всех смертных грехах уже своих обвинителей. Енисейский воевода учинил следствие, провел несколько очных ставок и вынес неприятный для Похабова вердикт – бить батогами и запретить занимать руководящие должности.
Палок Похабов получил сполна, а вот со вторым дело не заладилось – помогли родственные связи в виде брата из Москвы, который добился оправдательного решения и позволил Ивану продолжить службу в виде приказчика Братского острога.
Все дело в том, что в поведении на Байкале себя наш герой практически не ограничивал. Причем дело касалось не только бурят и прочих туземцев, но и вполне себе русских колонистов. А они уже могли написать челобитные енисейскому воеводе. И написать немало.
Похабову инкриминировалось мздоимство и открытый грабеж под видом налогов и реквизиций. А также изнасилования – в жалобах многократно фигурировали обороты вроде «имал женишко мое поругатца на постеле» (и прочие мерзкие вещи).
Но наш герой принцип «кто первый заявил» знал, и стал со скоростью печатной машинки строчить ответные челобитные, костеря во всех смертных грехах уже своих обвинителей. Енисейский воевода учинил следствие, провел несколько очных ставок и вынес неприятный для Похабова вердикт – бить батогами и запретить занимать руководящие должности.
Палок Похабов получил сполна, а вот со вторым дело не заладилось – помогли родственные связи в виде брата из Москвы, который добился оправдательного решения и позволил Ивану продолжить службу в виде приказчика Братского острога.
Там Похабов вновь развернулся в полную силу. Подпольное винокурение, походы за ясаком и даже работорговля – хотя таковой она была не сколько по букве, сколько по духу.
К делу он подошел творчески – чтобы все было по закону, пленных бурят надо было записывать крепостными. А для этого обязательно покрестить. Правда, делать это по всем канонам и со всем почтением было долго, а, значит, и дорого.
Тогда Похабов придумал ноу-хау. Зимой сгонял к реке побольше бурят. Во льду делалась прорубь. Бралось 2-3 будущих крепостных, которых, чтобы не убежали, крепко привязывали к середине длинной жерди. После чего бурят несколько раз опускали в прорубь. Священник произносил сакраментальные слова, и вот перед собравшимися представали свежеиспеченные христиане, которых можно было писать в крепостные. Быстро и удобно.
К делу он подошел творчески – чтобы все было по закону, пленных бурят надо было записывать крепостными. А для этого обязательно покрестить. Правда, делать это по всем канонам и со всем почтением было долго, а, значит, и дорого.
Тогда Похабов придумал ноу-хау. Зимой сгонял к реке побольше бурят. Во льду делалась прорубь. Бралось 2-3 будущих крепостных, которых, чтобы не убежали, крепко привязывали к середине длинной жерди. После чего бурят несколько раз опускали в прорубь. Священник произносил сакраментальные слова, и вот перед собравшимися представали свежеиспеченные христиане, которых можно было писать в крепостные. Быстро и удобно.
Долго терпеть такое для привыкших к вольнице кочевников было затруднительно, и в 1658 году они подняли крупный бунт. Причем на этот раз поднялось практически все население, не «зажатое» вовремя расставленными острогами Похабова.
Иван принялся метаться – то яростно наказывать попавшихся под руку мятежников, то впадать в панику и требовать в Енисейске подкреплений, чтобы воевать со всеми и сразу. Последние, правда, не понадобились – понимая, что им никогда не победить всех русских в открытой войне, кочевники решили уйти в Монголию, под руку местных ханов и князей. Часть из них в итоге вернулась – но значительно позже.
А подкрепление из Енисейска все же пришло. Причем не само по себе, а с назначенными воеводой «следователями» – начальство ценило Похабова за храбрость и активность, но было сыто по горло его «художествами».
В итоге воевода принял компромиссное решение. Похабова отправили на своеобразную пенсию – запретили занимать должности, но выделили 268 десятин неплохой пахотной земли под Енисейском. С этого вполне можно было жить. Что Иван Похабов благополучно и делал вплоть до 1668 года, пока не помер.
Иван принялся метаться – то яростно наказывать попавшихся под руку мятежников, то впадать в панику и требовать в Енисейске подкреплений, чтобы воевать со всеми и сразу. Последние, правда, не понадобились – понимая, что им никогда не победить всех русских в открытой войне, кочевники решили уйти в Монголию, под руку местных ханов и князей. Часть из них в итоге вернулась – но значительно позже.
А подкрепление из Енисейска все же пришло. Причем не само по себе, а с назначенными воеводой «следователями» – начальство ценило Похабова за храбрость и активность, но было сыто по горло его «художествами».
В итоге воевода принял компромиссное решение. Похабова отправили на своеобразную пенсию – запретили занимать должности, но выделили 268 десятин неплохой пахотной земли под Енисейском. С этого вполне можно было жить. Что Иван Похабов благополучно и делал вплоть до 1668 года, пока не помер.
Источник:
Новости партнёров
реклама
А назовите мне хоть одну историческую личность, которая бы с современной розово-голубой точки зрения не выглядела бы чудовищем?