2343
60
Кавказ, как известно - "гора языков", и в многообразии его этнических меньшинств и титульных наций нашлось место и для парочки русских субэтносов. В Азербайджане, Армении, Грузии и Восточной Турции практически с первых лет под двуглавым орлом живут молокане, адепты специфического христианского течения.
Показав в прошлых частях (последняя часть тут:Олту. На самом краю двух империй) типичные малые города Азербайджана (Шемаха), Армении (Талин) и Турции (Олту), сегодня покажу молоканские деревни в трёх странах - азербайджанскую Ивановку, армянское Фиолетово и турецкий Владикарс (Кумбетли).
Молокан часто называют староверами, но среди христиан не роднит их в общем ничего, кроме окладистой бороды. Старообрядцы не случайно называют свою веру "древлеправославием" - их можно сравнить с той же Армянской церковью, когда-то не принявшей Халкидонский собор. Но выходили из русского православия и раскольники с совсем иной логикой - "духовные христиане", которых можно сравнить с европейскими протестантами, особенно - квакерами. Возврат к подлинному христианству они видели не в сохранении древних традиций, а в очищении веры от копившихся веками наслоений. Спасение они видели не в церкви, а непосредственно в Святом Духе, и от канонического православия большинство "духовных сект" ушли гораздо дальше большинства протестанстких течений. Самые известные "духовные христиане" - это, конечно, хлысты и скопцы. Ещё были субботники, тянувшиеся к иудейству; штундисты, образовавшие полноценную протестантскую конфессию; а например в Вырице под Петербургом я как-то рассказывал про общину трезвенников. Большинство "духовных сект" обывателю известны именно своей странностью и зрелищностью: одни не пьют, другие себя хлещут, третьи отрезают крайнюю плоть, а четвёртые (в порядке особого подвига) - и то, к чему она крепится. Но самые многочисленные духовные течения - они как раз куда как более "нормальные": это духоборы и молокане, оформившиеся в екатерининские времена где-то в чернозёмных деревнях между Екатеринославом и Тамбовом. Их философия строилась вокруг простой и понятной мысли, что Бог - не в церкви, а в душе у каждого, и для того, чтобы прийти к Нему, человеку не нужно священнослужителей, пышных обрядов, клиров, икон, постов или символов. Духоборы верили в переселение душ (и как его часть - "духовное воскресение" Христа) и отрицали любые писания - их "животная книга" представляла собой устное собрание псалмов. В этом и не поддержал их тамбовский крестьянин-портной Семён Уклеин, женившийся на дочери Илларион Побирохина - лидера духоборов на рубеже 18-19 столетий. Злые языки говорили, что любовь к Илларионовне и привела Уклеина в Горелое село, однако в конечном счёте он сплотил вокруг себя новую общину, в отличие от "поборников Святого Духа" черпавшую напрямую из писаний "духовное молоко". Впрочем, всё это даже не назвать расколом, потому что нельзя расколоть то, что и не было целостным: базовой единицей "духовных сект" всегда оставались общины, спасавшиеся по-своему и не пытавшиеся навязать свои идеи другим. Давали им названия да решали, кого куда причислить, не сами они, а этнографы да агенты Синода. Среди молокан постепенно выделились "постоянные" (то есть адепты первоначальных идей Уклеина), "прыгуны" (последователи Максима Рудомёткина, доводившие себя до экстаза по знаменитой схеме "кто не скачет..."), "субботники" (с уклоном в Ветхий Завет и иудейство), "мокрые молокане" (всё-таки практиковали крещение святой водой), "дух-и-жизники" (почитали опубликованную в Лос-Анджелесе в 1915 году книгу "Дух и жизнь" не просто манифестом молокан, а целой третьей частью Библии) и другие. Центром каждой общины был Дом собраний, сочетавший функции молельни и мирского актового зала:
×
Там же, в полях Черноземья, Поволжья и Новороссии и жили молокане в первые десятилетия, особенно активно расселяясь в Мелитопольском уезде на Молочной реке. Сёла их были опрятны, хозяйства - зажиточны, а так как на дворе стояла начатая Екатериной II религиозная оттепель, государство хоть и относилось к молоканам настороженно, а всё-таки не ломало их через колено. Точкой отсчёта своей истории молокане считали указ Александра I "О свободе вероисповедания молокан и духоборцев", якобы опубликованный в 1805 году... вот только подлинника этого указа "почему-то" не сохранилась. "Закручивание гаек" началось при Николае I, но и тут молоканам и духоборам пришлось в общем куда легче, чем староверам. С одной стороны, на них были наложены многочисленные экономические ограничения вплоть до запрета брать их на работу. С другой стороны, Россия как раз отвоевала у Персии Закавказье, а Туркманчайский мир подвёл черту как под реваншем шаха, так и под экспансией царя. Новые земли надо было кем-то заселять, и вот в 1830 году льготный режим для молокан был установлен в Закавказье. Для пущей эффективности переселения по их общинам кто-то пустил слух о царстве Божием, что воплотится в 1836 году под Араратом, и вот посреди сухих пряных степей, за тысячи лет обильно удобренных пролитой кровью, начали одно за другим расти русские сёла. С 1850-х годов молоканам открылось ещё одно направление - прерии Дальнего Востока, и этой весной, накануне своего отъезда в Азербайджан, я рассказывал о молоканском наследии Благовещенска. Амурские молокане, подобно сектам американского Дикого Запада, хорошо оседлали переселенческий капитализм, в то время как молокане Закавказья остались народом крестьян и ремесленников. И как Рига тех лет была центром старообрядчества, так и столицей молокан сделался Баку. В Городе Ветров молокане заняли важную нишу снабжения: на своих огромных телегах-фургонах они везли в город овощи, а заодно занимались перевозкой грузов по всему Закавказью вплоть до Александрополя и Тифлиса. Молоканские купцы хоть и не добывали нефть, но играли важную роль в жизни города - как владельцы паровых мельниц Скобелевы, пароходчики Колесниковы или торговцы Кощеевы. Да и к нефтянке молокане были причастны: например, именно они в основном клепали баррели - то есть, бочки для транспортировки "чёрного золота". Пожары на нефтепромыслах тоже тушили в основном молокане - придерживаясь идей пацифизма, они активно шли на альтернативные службы, самой актуальной из которых в Баку была, конечно же, пожарная. В начале века в Баку творил даже молоканский поэт Фёдор Непряхин, при Советах ставший ректором Бакинского нефтяного техникума. Недалеко от Старого города в Баку есть Молоканский сквер, а Молоканская слобода ещё в 1872 году из того района была перенесена за вокзал. В городе молокане имели сеть постоялых дворов, где братья по вере могли жить бесплатно, и Дом собраний, поначалу кочевавший по особняком купцов, а в 1915 году построенный в отдельном здании (на кадре выше) близ вокзала. К началу ХХ века в Российской империи жило до 500 тысяч молокан, а их сёла в Закавказье протянулись россыпью от Баку до Сарыкамыша.
Центром этой россыпи стал Шемаханский уезд в нынешнем Азербайджане - например, показанный мной недавно городок Мараза начинался в 1904 году именно как молоканская деревня. В том же районе находится Алты-Агач (Шесть тополей) - первое молоканское село Закавказья, основанное в 1834 году переселенцами из Саратовской, Тамбовской, Оренбургской, Владимирской, Таврической и Бессарабской губерний. Ну а на роль молоканской "столицы" претендует расположенная в том же углу, близ городка Исмаиллы, Ивановка (3,3 тыс. жителей) - последнее русское село Азербайджана, а заодно - его же последний колхоз.
Уж по крайней мере - последнее русское название на карте. Надо заметить, оно с самого начала было скорее исключением, чем правилом - в основном для молоканских деревень использовались местные тюркские названия. Но здесь среди нескольких семей из Тамбовской и Воронежской губерний, Ставрополья и области Войска Донского был явный старожил, которого местные и называли не иначе как Иван Першой, а по нему царские переписчики и село обозначили Ивановкой. Датой её основания в разных местах упоминают то 1836, то 1840, то 1847 год, и скорее всего, верны они все понемногу - сначала переселенцы обосновались ниже по долине, но Иван увёл их вверх, где чище воздух и меньше малярийных комаров. Последующую сотню лет Ивановка в общем не выделялось среди других сёл молоканского Закавказья. В отличие от преуспевших на волне капитализма амурских молокан, поднявших в 1920-х годах большое восстание и вскоре бежавших в Харбин, закавказские молокане встретили советскую власть спокойно - им было не привыкать ни к нелегальности своей веры, ни к коллективной собственности в труде. Просто общины в какой-то момент стали называться колхозами, одним из которых стал организованный в 1936 году в Ивановке колхоз имени Калинина.
Ну а дальше в дело вступил человеческий фактор: с 1953 года колхоз возглавил местный уроженец, ветеран войны и вполне себе советский человек Николай Никитин. Основной упор он сделал на кормовые культуры, которыми засадил колхозные пастбища, и вскоре оказалось, что урожаев с них прекрасно хватает и на выполнение плана, и на прокорм скотины в стойлах. Сюда же добавилось редкое в мусульманском Азербайджане виноградарство, а следом и производство вина - дешёвого, и по словам моих попутчиц, весьма дрянного. Про привычное молоканское огородничество Никитин тоже не забывал, уже к 1970-м годам выведя свой колхоз в число "миллионеров". Всё это требовало дополнительных рук, и для работы на горных угодьях в Ивановку массово переселялись лезгины, ныне составляющие добрую половину населения села. Но был у Никитина ещё один крайне актуальный в этих краях козырь - личная дружба с Гейдаром Алиевым. В 1980-х годах это позволило спасти виноградники от антиалкогольной вырубки, а в 1990-х - сохранить сам колхоз. Надо заметить, коллективная собственность в Азербайджане не предусмотрена даже конституцией, но что такое конституция в сравнении с решением Гейдара?! Да и молокане, наряду с соседними удинами или шахдагскими горцами, входят в неофициальный круг "привилегированных" меньшинств Азербайджана. Никитин умер в 1994 году, но дело его осталось жить, и даже колхоз год спустя из Калининского стал Никитинским. "Ивановка" в Азербайджане - своеобразный бренд, знак качества для овощей, и в Баку даже есть под ним несколько "молоканских" магазинов. А вот в местном сельпо "ивановки" не нашлось - хотя в интернете о местном колхозе пишут неизменно восторженно, сами ивановцы в один голос говорили нам другое. По их словам, колхоз после Никитина уже не вписался в рынок, его хозяйство за четверть века пришло в глубокий упадок, и даже не факт, что бренд, под которым в Баку продаются турецкие овощи, ему ещё принадлежит.
Однако былое величие ещё заметно в широких улицах и пышной зелени. Среди всего этого то и дело мелькают совершенно непривычные в Азербайджане русскоязычные вывески и указатели, да и азербайджанцы по своим сёлам в таком виде, как на кадре выше, не ходят.
Мы с Ольгой Лауретин lotmir, Людмилой tarrri и Еленой без блога долго петляли по просторным улицам, и наконец припарковались на перекрёстке рядом с больницей:
Здесь начинается бульвар, рассчитанный, кажется, на посадку кукурузника - ныне улица конечно же Алиева, ранее конечно же Ленина, а в обиходе просто Большая. Ильича на постаменте сменил Али-оглы, но здание сельсовета (1983-85), достойное администраций иных автономных округов, по-прежнему белеет за его спиной.
Дальше по бульвару - реставрировавшийся при нас Дворец культуры (1981-85), размерами не сильно уступающий "самому роскошному ДК СССР" Арбоб в колхозе под Худжандом, а акустикой, говорят, так и вовсе достойный столичных театров. Впечатляет, что хотя оба здания возводили накануне Перестройки, Никитин выдержал их в отчётливом сталинском стиле:
И отдельный стенд о никитинско-алиевской дружбе. В целом, ухоженный вид Ивановки никак не стыкуется с жалобами местных на упадок хозяйства.
За ДК Большая улица выводит на площадь, где стоит здание школы, уже не под сталинку стилизованное, но тоже 1980-х годов. Здесь нас ждало разочарование - при школе действует краеведческий музей с лучшей (если не единственной) в Закавказье экспозицией молоканской культуры. Но открыта школа лишь по будням, а нас сюда занесло в субботу. Ещё где-то в селе есть дом-музей Никитина, однако и про него я узнал уже после поездки.
Узкие молоканские хаты с остроконечными черепичными крышами по сей день слагают большую часть Ивановки:
Но шедевров сельского зодчества здесь искать не стоит, а хоть как-то выделяющиеся детали - скорее колхозных времён:
Такой же неприметный внешне и Молельный дом. Перед поездкой я читал, что посторонних в него не пускают и фотографировать не дают, но местные на вопрос "где здесь молельня?" без всякого напряжения показали нам дорогу. Хотя может быь они просто знали, что открывают Дом молитвы лишь по четвергам и воскресениям, а значит мы всё равно ткнёмся в закрытую дверь. Итого, четверг - лучший день для посещения Ивановки.
Помимо молокан, составляющих подавляющее большинство русского населения Ивановки, тут есть ещё и небольшие общины баптистов и пятидесятников разных видов, также со своими молельными домами. А вот мечети в Ивановке нет - лезгинам, как и талышам с другого конца страны, бакинская власть не доверяет. Если и построят тут мечеть, то скорее шиитскую, чем суннитскую - в уютном селе меж плодородных полей и красивых гор всё активнее селятся азербайджанцы из Баку и Гянджи. Вот здесь есть очень много непарадных фотографий Ивановки.
И в целом, конечно, дома за чаем тут можно пообщаться с настоящими молоканами, крепко хранящими свою духовную веру. Но просто приехав наобум, увидишь в Ивановке в первую очередь Последний Колхоз и вспомнишь фильмы брежневской эпохи:
Ну а я давным-давно понял, что лучшее место для знакомство с национальным колоритом - это кладбище: даже очень близкие народы оформляют свои последние пристанища заметно по-разному. Дорогу к кладбищу мы искали долго, пару раз выехав на косогоры, с одного из которых нам показал путь ходивший среди бурьяна лезгинский чабан. Кладбище оказалось тихой тенистой рощей, и как заметила Лауретин, здесь совершенно нет любования смертью и скорбью. Простенькие плиты без крестов, а чаще и без оградок, да посаженные у многих могил деревья:
На плитах - неуверенные надписи с типичным для кладбищ странным "форматированием", откровенными орфографическими ошибками и, - вот не видел подобного раньше! - аббревиатурами по инициалам усопшего:
...Полгода спустя, теперь уже осенью, я вновь встретился с молоканами в Армении. Здесь они и вовсе составляют основную честь крошечной (менее 0,5% населения страны) русской общины, в почти мононациональной Армении никогда не доходившей и до 3%. Вместе с тем хорошо видно, что в царские времена молокан тут жило гораздо больше, и точно так же из их сёл выросли многие города. Например, Севан (основанный в 1842 году как Еленовка) или Ташир, до 1928 крупнейшее в будущей Армении русское село Воронцовка, где в 1905 году даже проходил Всероссийский Съезд Духовных Христина Молокан. У молоканских хат в Армении очень характерный вид с верандами и ставнями, и на севере страны такие попадаются частенько:
Но в подавляющем большинстве сёл это просто хаты, и жители их не столько Святому Духу молятся, сколько Григору Лусаворичу и Сурб-Саркису:
Но вот в маршрутке, ехавший из безликого деиндустриального Ванадзора в ухоженный, но как достопримечательность совершенно дутый Дилижан, среди привычных армянских типажей вдруг появилась особенная пассажирка:
Разбитая трасса Ванадзор-Иджеван вьётся поверху, а внизу по долине реки Памбак вытянулась цепочка сёл, два из которых носят совершенно непривычные в Армении названия - Лермонтово и Фиолетово (оба по 700-800 жителей). Первоначально, до 1936 года, они были и вовсе Воскресеновка и Никитинка. И если с Лермонтовым всё ясно, то Иван Фиолетов был одним из 26 бакинских комиссаров, память которых в Армении, видимо в пику азербайджанцам, по-прежнему чтут. Молокане прибывали в Армению двумя волнами - первая из Тамбовской губернии, вторая из Саратовской. Воскресеновка была основана в 1844 году, но с конца 1980-х в ней активно селятся курды, ныне составляющие порядка 15% жителей. А вот Никитинка, возникшая в 1840-м году (фигурирующая кое-где дата 1820 похожа на ошибку) каким-то образом сумела сохранить традиции и остаться последний в Армении чисто русским селом.
Ныне молокан в Армении знают как первоклассных огородников и ответственных, непьющих строителей. Бригады отсюда разъезжают строить частные дома по всей стране, а над обрывом у обочины встречают овощные лавки. Банки квашенных огурцов, помидоров и капусты красивы, но продавец, увидев наши фотоаппараты, по-русски и без акцента, с характерной южной резкостью, крикнул, что снимать запрещено.
Чуть поодаль в ещё одной лавке сидела молодая девчонка с яркими на грани флюоресценции голубыми глазами. Её мы уже не стали пугать камерой, а попытались заговорить, но в общем и она отвечала нам неохотно. Иностранцы сюда особо не ездят, а туристам с исторической родины молокане действительно не рады, как кажется и любому другому вниманию к себе извне.
Пустынными улицами мы стали спускаться, и я осторожно оглядывался - не растёт ли за нами толпа с вилами и факелами? Хаты с верандами тут красиво стоят, и на некоторых даже есть деревянная изящная резьба. А вот избушка с кадра выше - одинока: леса вокруг вроде и много, но деревья всё тонкие да извилистые.
Главная улица встретила нас пустынной, и лишь у забора сидел дедушка с огромной белой бородой. Вот встал он да направился к нам, и ближе я заметил, что на голове картуз. Дедушка поздоровался с нами за руку, завёл беседу без особого содержания, а лет ему оказалось ни много ни мало 96 - долгожителей среди молокан по-кавказски много. И вот говорил я с дедушкой, а по улице начал тянуться народ...
Представьте себе, что где-нибудь (...) есть заповедная долина. Там живут бородатые русские люди, которые ходят в лаптях, картузах и подпоясанных кушаками косоворотках, хлебают щи из деревянной посуды, собирают грибы в берестяной туесок, говорят языком Даля, ездят на санях и подводах, а если надо ехать далеко - садятся вдесятером на ленд-лизовский "Виллис" - так я начинал пару лет назад рассказ о кочевых казахах Монголии, объясняя, какими видят их собратья из Астаны и Алма-Аты. И вдруг мы поняли, что эта Русская долина таки существует - на Памбак-реке меж Ванадзором и Дилижаном.
Правда, не круглый год - дело в том, что совершенно случайно мы приехали сюда на Кущи. Более известен этот праздник как Суккот, вот только не в христианстве, а в иудействе. Но молокане рассуждают просто: иудейские праздники ещё Христос отмечал, а стало быть и всем христианам не зазорно. Тем более октябрьские Кущи значили главный праздник любого пахаря - конец полевого сезона. В отличие от Усть-Цилемской Горки, молоканские Кущи не завершаются каким-то ярким действом, кроме всеобщей службы в Доме собраний. Однако на праздничную неделю по вечерам народ ходит по деревне в сарафанах и подпоясанных верёвками косоворотках, в косынках да картузах и шляпах. Всё это осталось для молокан ритуальной одеждой:
Хотя кадр выше - не мой, а Прокудина-Горского. Фотографировать я старался издалека и без лиц крупным планом, так как молокане действительно этого очень не любят. На нас народ демонстративно не обращал внимания, и всё же пару диалогов удалось завязать и даже узнать из них кое-что. Например, что село по сей день полностью русское, что жители его очень редко вступают с армянами в браки, и что в целом люди здесь зажиточны, а на соседей поглядывают свысока: "мы вон на той горе коров пасли, пешком ходили, а из района недавно трактор приезжал, так на полпути завяз!". Вера тут не удел доживающих век стариков, как в старообрядческих сёлах Алтая, а старики не держат в домах телевизоров. "Икона не Бог, свинина не мясо" - эту молоканскую поговорку я прежде читал в статьях о них, а тут и услышал в реале. На главной улице есть Дом собраний, но даже в Кущи открывать его будут лишь вечером, и в целом внутри там не на что смотреть - просто помещение с гладкими стенами, стульями и столом, без всяких украшений и икон. Службы там включают проповеди и совместные моления. Причём молокане, как и староверы, сохранили древние русские традиции пения псалмов, варьирующиеся, однако, от деревни к деревне. Роль духовенства у молокан выполняют "пресвитеры" - духовные наставники, избираемые голосованием среди самых добросовестных мирян, лучше всего знающих писание. А креста молокане не носят просто потому, что Господа нашего вообще-то люди убивали на кресте.
Где-то между Домом собраний и магазином Центральную улицу пересекает Погребальная - перпендикулярная остальному селу, она ведёт за Памбак на кладбище. С холмов за едва заметной речкой Фиолетово как на ладони - построенное в одну улицу, очень длинное и очень узкое:
За околицей к речке тянутся капустные поля, и кажется, столько капусты, сколько за тот вечер, я не видел за всю остальную жизнь. Именно капуста, в основном квашенная - главный товар молоканских торговцев, ездящих на базары Дилижана, Ванадзора и Еревана:
Наверху - обелиск 1861 года, под которым, если я правильно разобрал надпись, хоронили первопоселенцев Никитинки:
...Помимо молоканского колорита, есть в Фиолетово и ещё одна достопримечательность - Памбакский тоннель, портал которого прекрасно виден с трассы. Пробитый в 1978-85 годах, он был самым длинным в СССР (8311м), хотя на постсоветском пространстве теперь лишь третий - после Северомуйского тоннеля на БАМе и Камчикского на новой железной дороге из Ташкента в Ферганскую долину. Вот только пассажирские поезда в сторону Азербайджана ходили по нему всего 3 года, а в 2012 году владеющая армянскими железными дорогами РЖД закрыла и грузовое сообщение. Тут молоканам повезло - железнодорожная станция быстро рассеяла бы заповедный мирок этой Русской долины.
А "молоканский экспресс" среди ПАЗиков Ванадзора ни с чем не спутать - табличка у него под стеклом на русском языке, причём даже без дубляжа по-армянски. В интерьерах старенького автобуса странно смотрятся бородатые мужики в косоворотках и картузах да рослые могучие бабы в белых платьях и косынках. ПАЗик едет не по трассе, а по долине Памбака, и особо впечатляет на его маршруте смена декораций: вот за окном голубоглазые русские люди в косоворотках куда-то неспешно идут, затем - играет в футбол на сельской улице обильная черноглазая детвора, а затем - снова эти до невозможности русские люди...
Ныне присутствие молокан в общем заметно и в Баку, и в Ереване. В первом даже больше - и магазины "Ивановка" (не попадавшие мне в кадр), и действующая молельня, адрес которой не поддаётся гуглению, но фотографии оттуда всё же в интернете есть. Однако заглавный кадр с бородатыми молоканином у шумного проспекта - из Еревана, у руин завода "ЕрАЗ". В целом, исход молокан из Закавказья пришёлся больше на постсоветскую эпоху с её распрями и нищетой, но в каждой из трёх стран осталось, по разным оценкам, от 5 до 25 тысяч молокан. Да и уезжали они недалеко, в основном в Ставрополье, оставшееся ныне крупнейшим центром этого течения. Однако совсем иначе складывалась судьба молоканской общины в четвёртой стране - Турции. После очередной русско-турецкой войны Закавказье порядком приросло на запад, и в 1879-99 гдах молокане да духоборы, в "старых" кавказских губерниях уже крепко стоявшие на ногах, активно заселяли тоскливые анатолийские плато. Вокруг Карса стоит несколько десятков деревень с молокано-духоборским прошлым... вот только не видать в них теперь молокан! Крупнейшая молоканская община сейчас находится не в России, а в США, и основу её составляют выходцы с Дальнего Востока и из Карса - так, именно поселению карсских молокан обязан своим названием знаменитый Рашен-Хилл в Сан-Франциско. Геноцид христиан в Турции 1910-х молокан вроде и не касался, а всё же когда рядом творится ТАКОЕ, инстинкт самосохранения любому повелит бежать! Те, кто не сбежал тогда, потянулись в Советский Союз в послевоенные годы. Последняя волна молоканских переселенцев покинула Турцию в 1962 году, а здесь остались доживать свой век считанные семьи. Одна из них до сих пор живёт в Арпачае, и служит своеобразной достопримечательностю - к ним в гости турки посылали и нас. Пожилые Дмитрий и Феня ещё владеют русским языком как в книжках про крестьян столетней давности, а вот сын их Абрам хоть и не с турецким именем, однако языка предков уже не учил. Об этом я узнал вот этого поста, как и о том, что русским гостям последние молокане Карса не рады и беспокоить их незачем. Там же, по сслыке, есть уцелевшее кладбище в деревне Ялинчар (Ольшинака), но судя по надгробиям - скорее духоборское, чем молоканское. Мы же выбрали самый простой вариант - у дороги на Сарыкамыш и Эрзурум к Карсу прилегает деревня Кумбетли, раньше носившая куда более звучное название Владикарс:
Над селом высятся тонкие минареты, однако планировка его неизменна - одинокая мощная главная улица, по которой из конца в конец мы брели 4 километра:
И старичок у забора, хоть и без бороды, а показался мне каким-то очень нашенским - может быть, от смешанного брака сын?
Но в основном тут Турция... хотя и не вполне типичная - ныне в Кумбетли не турки живут и не курыд, а терекеме - кочевые азербайджанцы. Как и в бывшем СССР, давно уже ставшие оседлыми:
А среди более новых и явно мусульманских домов можно разглядеть бывшие молоканские хаты с верандами. Или хотя бы что-то построенное по их образцу:
Местами на домах что в деревне, что в городе висят целые гирлянды разделанных гусей. Главный след в Турции молокане оставили в местной кухне, и в первую очередь это "каз" - гусятина. В том числе - вяленный каз-куртамасы:
В кафешках, впрочем, подают больше жаренного гуся. Вкусного, но неприятно дорогого - вот такая порция (включая салат, сюзьму и тарелку супа) обойдётся в 75-85 лир (800-900 рублей). А как иначе, если турист из Стамбула и Анкары, приехав в Карс, обязан поесть гуся, а местные его себе и дома приготовят.
Вообще же, хотя и были молокане земледельцами, а жизнь в Закавказье сделала их рацион более скотоводческим - по сравнению с крестьянами "материковой" России молокане ели гораздо больше мяса и в кисломолочке знали толк. Свинину они не ели по иудейским заветам, опять же пытаясь быть похожими на первохристиан, так что самой популярной скотиной после гуся у них всегда была корова. Благодаря то ли молоканам, то ли русским немцам Карс слывёт теперь в Турции ещё и сырной столицей, и фирменных магазинов местной гастрономии тут немногим меньше, чем кафе. Хотя по моим ощущениям эти сыры скорее ядрёные, чем вкусные:
Вид из Владикарса на Карс - ближним к городу концом село выходит прямиком в промзону. Справа, обартите внимание, обглоданный остов армянского храма, местным известный как Кара-Килис (Чёрная церковь). Это тоже вполне привычная деталь среди тоскливых анатолийских плато:
Помимо молокан, в Закавказье есть и духоборы - в Грузии у самой границы с Арменией. Их главной праздник - Троица в самом конце весны, а сёла примечательны довольно самобытной архитектурой.
В следующей части речь пойдёт о Закавказье не то что дорусском, а дотюркском - Кавказской Албании, которая и в наши дни обрела неожиданную актуальность.
Автор VARANDEJ
В следующей части речь пойдёт о Закавказье не то что дорусском, а дотюркском - Кавказской Албании, которая и в наши дни обрела неожиданную актуальность.
Автор VARANDEJ
Ссылки по теме:
- Самые мерзкие пассажиры метро
- Сара Бернар: великая актриса своего времени и королева эпатажа
- Мексиканские купола - шедевры архитектуры
- Фрисби: почему мир сходил с ума по летающим дискам?
- Восхитительная Кения в фотографиях москвички Кристины Макеевой
Новости партнёров
реклама
В Азербайджане помимо упомянутой Ивановки также существуют молоканские сёла Хильмилли, Маразы, Чухур-Юрт, Джабаны, Астраханка, Пришиб ,Николаевка,Новоголка,Марьевка, Новая Ивановка,Колюбакино,Владимировка.Возможно там нет компактного проживания молокан,но думаю,что вспомнить не помешало.
Надеюсь я смог чуть-чуть дополнить пост.
Ну а в общем 5+