Поздравляю с праздником всех, кто имеет отношение к охране границы России

Осенью 1990 года вместе с возвратившимся из отпуска замполитом прилетел на заставу какой-то мужик в штатском. Ну, прилетел и прилетел, мало что ли что. Вроде не начальство, и на том спасибо. На боевом расчете он ходил чуть в сторонке, ковыряя листву в газоне. По окончании распределения нарядов на завтрашний день слово взял старшина. Мы слегка напряглись, так как ничего хорошего ему говорить не доверяли, а если и доверяли, то как правило какой-нибудь фронт работ провозглашался. Но тот начал издалека буквально следующими словами:

- Товарищи пограничники!

Расслабились, поскольку если бы предстояло рыть канаву, вступление было бы типа: «Гребанные дожди затопляют коновязь по скакательные суставы конского состава». Итак, он продолжил:

- Правила соблюдения техники безопасности писаны кровью личного состава и сломанными карьерами непосредственного начальства искалеченного личного состава. За лето в Округе участились случаи травматизма при несении службы верхом.

Потом привел статистику по бумажке и махнул фланирующему неподалеку мужику.

- Прошу любить и жаловать, инструктор пятигорского* ипподрома, мастер вольтижировки Петр Петрович Басос.

Рядом стоящий Сурков незамедлительно закатил глаза и чревовещал, не шевеля губами, впрочем, не очень громко: «Отсос Петрович».

При ближайшем рассмотрении Петр Петрович внешне напоминал вышедшего в тираж провинциального хореографа, с неравномерными по густоте бакенбардами на испитом лице. Хотя столичных хореографов мне и раньше не попадалось, представлял я их именно такими, с вывернутыми носками наружу ногами и откляченной слегка задницей на непропорционально длинном торсе.

Прокашлявшись в манжет, Петрович имел речь.

- Друзья. Я вас научу падать с лошади и коней.

Подивившись краткостью фабулы и изощренной зоологической дифференциацией, мы, те кто был свободен от службы в этот дивный вечер, потянулись было в конюшню за «лошадью и конями», но были остановлены криком: «Стойте, сначала теория на козле! Пройдемте в спортгородок, только принесите пожалуйста седло с недоуздком.» Вконец заинтригованные еще до кучи и козлом, пришли на площадку (стандартный набор - брусья, перекладина, лестницы и т.п.). Притащили седло, наблюдаем. Козел представлял собой убогое зрелище в виде продольной половины чурбака на четырех ногах.

- Ой, а почему это подпруги две?

Не получив ответа, Отсос Петрович заседлал козла и тупо стоял с уздечкой в руке. Поняв, что это лишний девайс, он отложил ее в сторону и лихо вскочил на козла. Зрелище получилось диковатое.

- Или псих, или #банутый, - предположил Сурик.

Все, кто услышал, закивали. Подумав, что это одобрение, джигит начал рассказывать о группировке и порядке вынимания ног из стремян. Потом он довольно долго кувыркался на землю в различных ракурсах, проявив несомненную в этом деле компетентность. Тут мимо проходил… рядовой Нурпазыл Сапарович Жантороев, он был только что поменян на вышке и соответственно экипирован, выдвигаясь на заслуженный отдых.

- Это чо за чмо в моем седле?

Объяснили. Нурик почесал репу и неожиданно спросил:

- А зачем кувыркаться, если и так можно соскочить?

Петрович снисходительно пояснил, мол это образно, предполагается, что лошадь падает.

- Понятно, теперь, товарищ инструктор, оденьте вот это, и покувыркайтесь.

Нурик протянул ему весло (АК-74 с прикладом), предварительно отстегнув магазин. Отсос Петрович задумчиво покрутил железку, но как обычно, в самом интересном месте случился облом.

- Жантороев, почему здесь до сих пор! Марш в дежурку разоружаться!

Это нарисовался прапорщик Арбеков с кружкой молока и полбуханкой в руках.

Петрович воспрял.

- Ну теперь седлайте коней, и потренируемся, пока не стемнело.

Ковыряясь в конюшне, мы с Сурком рассуждали, как он будет заставлять лошадь падать. Я, чертыхаясь с подпругой, с ужасом вспоминал свои полеты с лошади, рост моего Раджа в холке составлял 160 см. Успокаивало то, что заставить моего мерина упасть может только барсучья нора или Надька, жена старшины, и то, если мчаться галопом.

Пришли, уже верхом, обратно на спортплощадку. Петр Петрович, обращаясь к старшине, предложил:

- Вы не желаете потренироваться?

Арбеков чуть не подавился кружкой.

- Нет, знаете ли, подагра мучает нынче. (думаю, перепутал с простатой).

- Принесите, пожалуйста, вожжи или веревку пару метров.

Принесли.

Примерившись, Петрович подошел к моему животному (я так и думал) и привязал вожжи за переднюю ногу около копыта.

- Чтобы заставить коня упасть, ему надо сделать подсечку.

Подведя Раджа к козлу (!) инструктор забрался в седло и поерзал. Ступни до стремян не доставали. Спешился, подтянул «под себя». И только собрался было лезть опять…

- Товарищ жокей, погодите!

Нурик тащил автомат, СПШ и ремень с подсумком.

- Вот, взял с разрешения замбоя, бинокль и радиостанцию он не дал, говорит разобьете нафиг.

Петрович тоскливо облачился в обычный набор снаряжения и влез на коня. Сначала Радж не хотел идти вообще. Затем он не хотел идти рысью. В общем, пока я его не пнул, конь мой тупил конкретно. Потом он не хотел «подсекаться». Как только Отсос Петрович дергал за вожжи, Радж просто-напросто подгибал ногу, и мертво вставал из любого аллюра. Автомат тем временем по законам кинематики (или чего там) с железным стуком бил Петровича по затылку. Веселуха.

Пришлось идти за камчой. Увидев плетку, Радж скакнул с места в карьер и понесся к деревьям не разбирая дороги. Тут все и случилось. Видимо, не вполне осознанно Отсос Петрович дернул подсекая, конь мой бедолага рухнул передней частью, и кувыркнулся. Герой наш летел как сидел. В той же позе, не изменив выражения лица. Просто продолжил поступательное движение на высоте полутора метров, пока не встретил на своем пути грушу. Он так у#бался в несчастное дерево, что осыпались последние плоды, а от звука удара лицом в ствол, в хлеву тревожно замычал Борька .

Итог. Эпидермис лба остался на груше. Из передних зубов остались только клыки внизу. Сколько ребер поломал - точно не знаю, но не меньше чем зубов. И как апофеоз, перфорированный затворной рамой затылок, чудом что вскользь, но до уха. Наутро его, запромедоленного, отправили экстренным бортом в госпиталь штопать и пугать стоматологов всем своим внешним видом.

А серьезных травм у нас на всем фланге и до того не было, и после не случалось.

P.S. Раджа не мог поймать до утра, и потом он со мной не разговаривал

неделю.

* или кисловодского, не помню точно.

У нас на заставе, за всю службу в рационе не было ни разу мяса птицы, не знаю чего был за перекос.

Прапорщик Арбеков, старшина заставы, замастырил себе курятник небольшой, обнес его сеткой, все дела. Лето, ночь, сидим со связистом, дежурим, травим за гражданку, про еду что-то, в общем жареная как у мамы кура на ум пришла, решили мы свистнуть птицу и ее употребить. Да вот беда, там их всего трое, один из их компании судя по утренним истерикам петух, которого есть западло (так Миха сказал). Выход нашли. Сперли курицу кое-как, я не знал что они так быстро бегают, яиц там перебили несколько штук, в общем свернули голову Рябе, настал момент как следы заметать.

Порешили так. Подкопали под сеткой ход, а на разбросанном грунте щепотью сложенными пальцами оставили следы, типа животное какое-то было, перьев набросали, и пошли жарить. Курочка удалась, прикончили мигом, все срослось. Утром перед сменой я пошел посмотреть при свете дня, чтоб все было нормально. #б твою мать! наследили сапогами, пришлось заметать как шпиону на КСП. Потом вдруг мне подумалось, что ради приличия надо возместить яичный ущерб, пошел на кухню, взял пяток яиц (из субботнего пайка), кои я и положил на насест, вместо битых.

На следующий день весь личный состав заставы знал, что у нас завелась лиса, и массу подробностей про сексуальные отношения Арбекова с ней и ее родственниками до пятого колена. Дело к вечеру, прапор попросил меня подзарядить батарейки к НСПУ (прицел ночной), а как стемнело, намылился с автоматом и прицелом в засаду. Ночь разорвала очередь, через пару минут появился хантер.

- Бля, забыл на одиночные поставить, но кажись попал.

- Дай фонарь следовой, пойду посмотрю.

Мы с Михой, естественно, увязались следом. Картина была из серии "Молчание петухов", вокруг все разворочено, в ошметках перьев с костями. Но тут наш охотник вскричал, что-то победоносное, и я к своему ужасу увидел действительно останки явно млекопитающего, но не птицы. Выйдя на свет выяснилось, что это задняя полутушка кота нашего замполита, при жизни носившего кличку Чмырь. Вот, видимо Чмырь давно ходил вокруг курятника, и обнаружив подкоп, им и воспользовался на свою вдребезги разнесенную башку. И петух, и оставшаяся курица были тоже бeзнадежно мертвы, замечательно кучно стреляют пограничники. Замполит был где-то на границе, и ему еще предстояло узнать о потере в семье. Ну а Арбеков, за сутки оставшийся без домашних животных, забрал яйца, и ушел подавленный.

Утром он пришел, еще более в сумрачном настроении, позвал меня в канцелярию, и говорит:

- Слыш, сержант, ничего понять не могу, сейчас Надька решила омлет сделать, а яйца-то вареные!

Служил со мной на заставе, некий Марик, флегматичный парень, не очень заметный, вполне исполнительный и добросовестный, на хорошем счету.

Фотографии в то время были только черно-белые, и однажды прислали Марику из дома цветную фотопленку, через гражданских ее можно было передать в фотоателье в г. Сарканд, где за бешенные деньги ее можно проявить и напечатать снимки. Всего нас было личного состава 18 человек срочников, и по всему выходило по два кадра на рыло, которые должны были послужить апофеозом Дембельского альбома, так как, на монохромном фото, Пограничник выглядит абсолютно одинаково с бойцом советской армии, или не дай бог внутренних войск (кстати, срок службы у нас значения не имел, и про дедовщину я только читал в теории, и наслышан от военнослужащих других родов войск). Зелень погон и фуражки дорогого стоят. В этот день все носились с казенным аппаратом ФЭД, тщательно выбирая антураж, и ракурс для фотосессии. Я к примеру не сильно оригинальничая снялся верхом на своем жеребце, естественно в маскхалате и с биноклем, кто-то на вышке приложив руку к бровям, водитель уазика Миха к примеру истратил свои два кадра щелкнув разнопланово раком стоящего прапорщика Арбекова, нагнувшегося над емкостью с ГСМ, вся поза которого выражала грядущую ревизию зампотыла, относительно расходования бензина на конной заставе.

Превзошел нас всех на удивление всем Марик, на правах хозяина пленки, он фотографировался последним, в надежде не на два, а более кадров. Взяв висевшую на вешалке в канцелярии Настоящую Пограничную Фуражку принадлежащую начальнику, он ушел с вожатым в питомник, дабы позировать там.

О, что это была за Фуражка! Я не задумываясь отслужил бы несколько месяцев сверх срока, если б предложили потом в такой дембельнуться. Мы потом кусали в бессилии седла от того, что мысль сняться в Этой Фуражке не пришла в голову. Марик фотографировался с собакой, Символом не менее значительным, чем сочетание букв ПВ. Я потом видел результат, без ретуши можно это фото помещать на обложку в ежемесячный журнал "Пограничник". После чего Марик как-то испуганно и суетливо убежал в сушилку за щеткой.

"Да, я ее нечаянно в вольере уронил, и Айдар (овчарка) по ней прошелся" - оправдывался Марик, подсушивая головной убор начальника над плитой на кухне. Ну и мудак, только и оставалось мне подумать.

Дело к вечеру, объявляю построение на боевой расчет (аналог армейского развода, проводящегося ежедневно в 20 часов). Майор наш пришел ровно в восемь, автоматически одел фуражку, и вышел ставить задачу на очередные Пограничные сутки.

- Равняйсь!

- Смир...

- Отставить.

- Агапов, бл#дь, сколько раз тебе говорено, чтобы собак на территорию не выпускал из питомника, воняет дерьмом собачьим, как в виварии!

Я сжался, Агапыч (вожатый) задохнулся от несправедливого наезда, а Марик отодвинулся, не передвигая ногами, во вторую шеренгу.

Делая движения ноздрями, словно пукнувший ежик, майор оглянулся во все стороны, приподнял поочередно ноги осмотрев подошвы, не сходя с места, слегка наклонил корпус влево принюхиваясь к прапорщику Арбекову, который сам наморщил лицо слегка приподняв подбородок (типа да-да, я тоже чувствую, но никакого отношения к этому сегодня не имею), потом поднял глазные яблоки максимально вверх, слегка их закатив, и снял фуражку.

Провел рукой по волосам, понюхал руку, тряхнул фуражку, и о чудо! оттуда выкатилась какашка. Я предполагаю, что она застряла на стыке, в районе пружины, впрочем эксперимента не проводил, не знаю, как она там "крепилась".

Самым цензурным словом в последующие 40 минут было слово "вы#бу". Я потом дежурил дней десять подряд, ключ от канцелярии хранился только у офицеров, а все свободные от границы люди в тот вечер вспомнили все тактические учения, включая защиту от оружия массового поражения, вспышка сверху, марш бросок, и прочие ранее не употребляемые тренировки.

P.S. Марик отправил фотографии домой, не вклеивая в альбом. А фуражку потом таскал сын начальника Серега, шестилетний оболтус.