2103
1
Споры о том, по силам ли школьникам «Война и мир» или другие объемные тексты, ведутся с середины прошлого века. Президент фонда и конкурса чтецов «Живая классика» Марина Смирнова пытается разобраться, почему подростки не воспринимают классику и не сопереживают героям книг из школьной программы.
Помню, что именно «Войну и мир», несмотря на объем, сама я читала в школе с удовольствием, правда, пропуская абзацы на французском и описания военных действий. И хотя стенокардия в романе называлась «грудной жабой», герои носили венгерки, дымковые платья, роброны, рединготы, салопы, пудроманты, картузы со смушками, играли в свайку и на клавикордах, восприятию текста это не очень мешало. В то время как раз был популярен бесконечный сериал «Санта-Барбара», заставлявший годами следить за судьбой героев, живущих в непонятных американских реалиях со своими «пудромантами». Меня, конечно, интересовали отношения Андрея Болконского, Пьера Безухова и Наташи Ростовой, как и нашу учительницу, которая с очевидным усилием за рассуждениями о судьбе Андрея старалась не потерять «мысль народную».
Но если Андрей Болконский меня восхищал, то многие герои школьной программы вызывали недоумение.
Кто такой, например, Мцыри? Парень хотел «обняться с бурей» и сражался с барсом, который в моем воображении был похож на бурого медведя. Учительница, рассуждая о «неоспоримых достоинствах» героя, ссылалась на Белинского: «Что за огненная душа, что за могучий дух, что за исполинская натура». Мы говорили: «Ну хорошо». Хотя понятно, что внутренне не соглашались.
В популярной книге современной американской писательницы Николы Юн «Весь этот мир» героиня, думая, что у неё редкое генетическое заболевание, до 18 лет жила в стерильной комнате. Но однажды наплевала на смертельно опасных микробов внешнего мира и сбежала из своего «пузыря». Чем она не Мцыри XXI века? Учитель литературы может вспомнить десяток книг и жизненных ситуаций, через которые можно интересно рассказать о Мцыри.
Но если Андрей Болконский меня восхищал, то многие герои школьной программы вызывали недоумение.
Кто такой, например, Мцыри? Парень хотел «обняться с бурей» и сражался с барсом, который в моем воображении был похож на бурого медведя. Учительница, рассуждая о «неоспоримых достоинствах» героя, ссылалась на Белинского: «Что за огненная душа, что за могучий дух, что за исполинская натура». Мы говорили: «Ну хорошо». Хотя понятно, что внутренне не соглашались.
В популярной книге современной американской писательницы Николы Юн «Весь этот мир» героиня, думая, что у неё редкое генетическое заболевание, до 18 лет жила в стерильной комнате. Но однажды наплевала на смертельно опасных микробов внешнего мира и сбежала из своего «пузыря». Чем она не Мцыри XXI века? Учитель литературы может вспомнить десяток книг и жизненных ситуаций, через которые можно интересно рассказать о Мцыри.
Вторая «неприятность» школьных лет — это Катерина из «Грозы» Островского
Она постоянно всё драматизировала, создавая проблемы окружающим. С точки зрения настоящего времени, психически неуравновешенная. Но нам сказали, что она «луч света», потому что так считал критик Добролюбов. Мы патетично читали монолог Катерины и заученно твердили про тяжелый, мрачный быт «темного царства» и борьбу свободной вольнолюбивой личности с мертвящими устоями прошлого. Нам за это ставили пятерки. Это был настоящий урок лицемерия.
Откуда нам было знать, что Добролюбов не был литературным критиком в том смысле, в котором мы привыкли это слово понимать. Он был оппозиционером своего времени — антимонархистом и обличителем царизма. А литературные произведения использовал для выражения своей политической позиции. Позиция Добролюбова оказалась востребованной уже советской школой начала XX века, в задачи которой входило объяснить подрастающему поколению ужасы царизма и преимущества жизни в социалистическом обществе.
Добролюбов тихой сапой и совершенно незаконно получил в школьной программе постоянную прописку в качестве классика. А кто же на классика руку поднимет? Отсюда отскакивающий от зубов у нескольких поколений учеников «луч света в темном царстве».
«Гроза» вполне современна, если рассуждать об отношениях героев. Дикой с его нежными чувствами к Кабанихе, преданная детям Кабаниха, смекалистая Варвара могут вызывать живой интерес и ассоциации с настоящим временем. Но почему учителю на уроках нужно пробиваться через директивы советской школы, пытаясь осовременить произведения позапрошлого века, вместо того чтобы предложить подросткам понятных и актуальных для них героев из качественных произведений конца XX — начала XXI века? Ну или хотя бы иметь возможность прокладывать дорогу к классике через современность?
Откуда нам было знать, что Добролюбов не был литературным критиком в том смысле, в котором мы привыкли это слово понимать. Он был оппозиционером своего времени — антимонархистом и обличителем царизма. А литературные произведения использовал для выражения своей политической позиции. Позиция Добролюбова оказалась востребованной уже советской школой начала XX века, в задачи которой входило объяснить подрастающему поколению ужасы царизма и преимущества жизни в социалистическом обществе.
Добролюбов тихой сапой и совершенно незаконно получил в школьной программе постоянную прописку в качестве классика. А кто же на классика руку поднимет? Отсюда отскакивающий от зубов у нескольких поколений учеников «луч света в темном царстве».
«Гроза» вполне современна, если рассуждать об отношениях героев. Дикой с его нежными чувствами к Кабанихе, преданная детям Кабаниха, смекалистая Варвара могут вызывать живой интерес и ассоциации с настоящим временем. Но почему учителю на уроках нужно пробиваться через директивы советской школы, пытаясь осовременить произведения позапрошлого века, вместо того чтобы предложить подросткам понятных и актуальных для них героев из качественных произведений конца XX — начала XXI века? Ну или хотя бы иметь возможность прокладывать дорогу к классике через современность?
Откуда этот страх говорить о литературе XIX века без придыхания и как вообще сегодняшние классики попали на литературный олимп?
Например, в XIX веке жил преподаватель словесности по имени Алексей Дмитриевич Галахов. Он прожил почти весь XIX век, занимался историей русской литературы, а в 1843 году выпустил «Русскую хрестоматию». В программу обязательного обучения тогда входил совсем небольшой набор текстов, остальные же произведения помещались в хрестоматиях, из которых учитель мог выбирать то, что ему ближе. Галахову была ближе его современность. Он считал, что надо дать путёвку в жизнь совсем еще молодому и начинающему поэту Фету, а вот литературу XVIII века можно и подсократить. В итоге 30% авторов в хрестоматии Галахова были его современниками и относились к новейшей литературе.
Хрестоматия Галахова имела необычайную популярность и с 1842-го до 1910-го выдержала 33 переиздания. За это время читатели, критики и педагоги свыклись с тем, что Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев и другие известные нам из школьной программы писатели — гении. Молодые авторы, вошедшие в популярную хрестоматию, «канонизировались».
В 1921 году появилась первая советская школьная программа, ядром которой стали те самые «хрестоматийные» авторы. Но в условиях послереволюционной действительности их тексты требовали идеологической интерпретации. Тогда-то и понадобился, например, Добролюбов с его революционным настроем. Классики были прежними, а смысл их произведений оказался новым.
В советской школе хорошо знали, « что хотел сказать автор». Работа учителей зависела от поставленных политических задач и в 1930 годы стала почти опасной. Учителей увольняли и арестовывали за антисоветские высказывания. С лета 1936 года до конца 1940-го было уволено приблизительно 22 000 учителей. Бывший учитель вспоминал: «Как-то мне пришлось читать детям рассказ о маленькой грузинской девочке и Сталине. Я прочитал рассказ без всяких комментариев. За это на следующий день меня вызвали на ковер и объяснили, как надо было интерпретировать этот рассказ. А через пару дней меня сняли с работы как негодного для работы учителем в первом классе» (Юинг Е. Томас. «Учителя эпохи сталинизма: власть, политика и жизнь школы 1930-х гг.»).
На уроках заучивались огромные куски текстов, потому что это был самый безопасный способ преподавания.
Хрестоматия Галахова имела необычайную популярность и с 1842-го до 1910-го выдержала 33 переиздания. За это время читатели, критики и педагоги свыклись с тем, что Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев и другие известные нам из школьной программы писатели — гении. Молодые авторы, вошедшие в популярную хрестоматию, «канонизировались».
В 1921 году появилась первая советская школьная программа, ядром которой стали те самые «хрестоматийные» авторы. Но в условиях послереволюционной действительности их тексты требовали идеологической интерпретации. Тогда-то и понадобился, например, Добролюбов с его революционным настроем. Классики были прежними, а смысл их произведений оказался новым.
В советской школе хорошо знали, « что хотел сказать автор». Работа учителей зависела от поставленных политических задач и в 1930 годы стала почти опасной. Учителей увольняли и арестовывали за антисоветские высказывания. С лета 1936 года до конца 1940-го было уволено приблизительно 22 000 учителей. Бывший учитель вспоминал: «Как-то мне пришлось читать детям рассказ о маленькой грузинской девочке и Сталине. Я прочитал рассказ без всяких комментариев. За это на следующий день меня вызвали на ковер и объяснили, как надо было интерпретировать этот рассказ. А через пару дней меня сняли с работы как негодного для работы учителем в первом классе» (Юинг Е. Томас. «Учителя эпохи сталинизма: власть, политика и жизнь школы 1930-х гг.»).
На уроках заучивались огромные куски текстов, потому что это был самый безопасный способ преподавания.
Ясно, что ни о каком формировании критического мышления речи не шло
Поэтому странно, что многие методики преподавания сохранялись без изменений весь XX век и перекочевали в следующее тысячелетие, освещая себе путь «лучом света». Многим современным учителям и школьникам советская школа с ее идеологизированными интерпретациями до сих пор мешает пробиться к пониманию произведений гораздо больше, чем роброны, рединготы, салопы, пудроманты и картузы со смушками.
Как дореволюционная программа по литературе переехала в советскую школу, так и изрядно потрепанные советской школой классики переехали на уроки литературы XXI века. Все эти годы в школах сохранялась тенденция: количество часов на изучение литературы сокращалось, а количество текстов для изучения увеличивалось. В итоге в XXI веке программа по литературе оказалась набита, как чемодан перед отпуском, на который нужно сесть, чтобы он закрылся. У нас в этом чемодане и «Слово о полку Игореве», и Ломоносов с Державиным, и Жуковский. И нести тяжело, и бросить жалко.
В той самой «Русской хрестоматии», подарившей нам наших классиков, было много современных авторов, программа сокращалась за счет того, что становилось ученикам малопонятным. Нужно отдать должное и советской школе, включавшей в программу актуальную соцреалистическую литературу. Весь XX век в школьной программе действовали ограничения на включение инакомыслящих авторов, но тем не менее программа как-то обновлялась.
Если же посмотреть на программу XXI века, то можно предположить, что нашему обществу не хватает фармазонов и героев войны 1812 года. Советская литература стала неактуальна — и мы не устаем апеллировать к текстам прошлых столетий. Причем школьникам младшего возраста достаются самые древние и непонятные тексты. Но кто же доедет до Пелевина, стартовав с плача Ярославны?
Понятны ли современным школьникам произведения классиков? При грамотном подходе учителя, конечно, любой подросток в состоянии разобраться с толкованием неизвестных слов. Но зачем современному школьнику именно этот набор вполне случайных текстов? Почему произведения изучаются именно в этой последовательности? По каким критериям они отобраны? И какой результат мы хотим получить от уроков литературы в XXI веке?
Единицы становятся филологами. И вряд ли каждому школьнику необходимо глубокое знание истории и теории литературы. А вот урок о человеке, о психологии и моделях поведения, помогающий с помощью произведений литературы сформировать систему ценностей и сориентироваться в стратегиях поведения в современном мире, очень нужен. Литература формирует национальную и культурную идентичность. Кто он, герой XXI века, на которого могут ориентироваться современные школьники?
Страшно не только то, что современная школьная программа вряд ли способствует читательской культуре. Проблема в том, что школьная программа формирует в общественном сознании литературный канон, а мы, не отдавая должного современной литературе, рискуем никогда не прочитать ее в школе. Или же никогда вовсе.
(с) Марина Смирнова
Как дореволюционная программа по литературе переехала в советскую школу, так и изрядно потрепанные советской школой классики переехали на уроки литературы XXI века. Все эти годы в школах сохранялась тенденция: количество часов на изучение литературы сокращалось, а количество текстов для изучения увеличивалось. В итоге в XXI веке программа по литературе оказалась набита, как чемодан перед отпуском, на который нужно сесть, чтобы он закрылся. У нас в этом чемодане и «Слово о полку Игореве», и Ломоносов с Державиным, и Жуковский. И нести тяжело, и бросить жалко.
В той самой «Русской хрестоматии», подарившей нам наших классиков, было много современных авторов, программа сокращалась за счет того, что становилось ученикам малопонятным. Нужно отдать должное и советской школе, включавшей в программу актуальную соцреалистическую литературу. Весь XX век в школьной программе действовали ограничения на включение инакомыслящих авторов, но тем не менее программа как-то обновлялась.
Если же посмотреть на программу XXI века, то можно предположить, что нашему обществу не хватает фармазонов и героев войны 1812 года. Советская литература стала неактуальна — и мы не устаем апеллировать к текстам прошлых столетий. Причем школьникам младшего возраста достаются самые древние и непонятные тексты. Но кто же доедет до Пелевина, стартовав с плача Ярославны?
Понятны ли современным школьникам произведения классиков? При грамотном подходе учителя, конечно, любой подросток в состоянии разобраться с толкованием неизвестных слов. Но зачем современному школьнику именно этот набор вполне случайных текстов? Почему произведения изучаются именно в этой последовательности? По каким критериям они отобраны? И какой результат мы хотим получить от уроков литературы в XXI веке?
Единицы становятся филологами. И вряд ли каждому школьнику необходимо глубокое знание истории и теории литературы. А вот урок о человеке, о психологии и моделях поведения, помогающий с помощью произведений литературы сформировать систему ценностей и сориентироваться в стратегиях поведения в современном мире, очень нужен. Литература формирует национальную и культурную идентичность. Кто он, герой XXI века, на которого могут ориентироваться современные школьники?
Страшно не только то, что современная школьная программа вряд ли способствует читательской культуре. Проблема в том, что школьная программа формирует в общественном сознании литературный канон, а мы, не отдавая должного современной литературе, рискуем никогда не прочитать ее в школе. Или же никогда вовсе.
(с) Марина Смирнова
Источник:
Ссылки по теме:
- Прыжки с голой задницей через костер и другая дичь: современная жизнь одной школы под Новосибирском
- "Волос длинный - ум короткий": протоиерей РПЦ заявил, что женщины слишком глупы для работы в школе
- 15 любопытных фактов о русских писателях
- Сын начальника отдела образования во время ЕГЭ выходил из аудитории 14 раз
- Россия попала в десятку самых умных стран
Новости партнёров
реклама
Однако, изучать Солженицына в школе - это жесть жестяная.
Откуда?
Написано фиолетовые занавески - значит просто фиолетовые занавески, никакого подтекста там нет, нечего извращаться. Но, блин, получили кучу людей, которые везде ищут подтекст, проще говоря, додумывают, из-за чего приходится писать объявления, примерно такого толку:
Я в советское время учился, в 70-е 80-е. Войну и мир и прочие "преступления и наказания" не читал, в оригинале, у нас была еще одна книжка по литературе, с кратким содержанием и с тем, "что хотел сказать автор", не знаю, есть ли сейчас официально, нам выдавали. В самом учебнике литературы были фрагменты понемногу отовсюду, а в другом учебнике аннотации и краткое содержание. Мне хватало.
Не читал не потому, что не любил читать вообще, я читал много, а не любил читать то, что мне не нравится или навязывается.
Чего я только не читал, от фантастики, какую только удавалось найти, до Александра Грина и О`Генри.
Все это было лицемерием. И ведь и учительница это понимала.
Достоевского давать в школе - это вообще преступление, которое наказывает человека отвращением к автору на всю последующую жизнь. А приди он к нему позже, как парнишка в соседней комнате в общаге, во времена студенчества, ыозможно и зачитывался бы, как и он, когда он ПРОЧИТАЛ (даже слова ПЕРЕЧИТАЛ писать не буду) практически все его произведения.
А Война и мир? Вообще не вижу в нем ничего эпического и экстраординарного.
Пусть уж не обижаются на меня любители поэзии (которую я не любил никогда и не люблю до сих пор) и "классической" литературы, но нельзя из за малой доли людей, стоящих горой за список советской "классической" литературы принуждать всех. Надо как то договариваться, толерантнее быть, как сейчас принято говорить.
Я и балет не люблю, и оперу (могу послушать Хворостовского, это ЕДИНСТВЕННЫЙ оперный певец которого я слушаю иногда,. но не как часть оперы, а просто как ХВОРОСТОВСКОГО и Эмму Шаплин, Единственную исполнительницу), быдлом теперь будете меня считать?
Закончил школу с серебряной медалью, универ, ЕСТЕСТВЕННО технический факультет, мне гораздо более были интересны физика, математика... да и сейчас тоже стараясь оставаться в курсе научных, медицинских, космических достижений, мне это просто интересно, хотя и не нужно по работе напрямую (в сфере ИТ с начала 90-х).
А вот что там написал очередной "Мураками" или кто тепер прима балерина в Большом театре - мне совершено пофиг.
Люди разные бывают, и имеют абсолютное на это право. И не надо свои взгляды выставлять истиной в последней инстанции, ДОГМОЙ, вами же и выдуманной для себя и вогнанной в свою голову.
Кстати, в 80-х во времена "гласности" прочитал его "В круге первом", книга попалась на глаза, стало интересно, тогда про Солженицына все трындели.
Не впечатлила, я читал книгу именно как литературное произведение, всякой политики в меня в голове и в мыслях не было там искать. Потом по телеку как увидел пару раз его выступления, так и у меня сложилось свое мнение о нем... Ноет, ноет.. все не так в России, все не по людски... И, главное, сам сидит в америке И ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ ПРЕДЛАГАЕТ реального для улучшения.
Вот такие мысли у меня тогда вертелись на рубеже 80-х 90-х в голове, совсем юной и неопытной
Стоило ли ради десяти главных строчек, ради это понятной основы облекать действие в двухтомный роман?
Или же можно было опубликовать небольшую статью, к примеру, в "Ниве", о судьбе и социальном положении женщин, совершивших демонстративный адюльтер, и полностью загубивших свое будущее, и свои отношения с обществом?
То же самое и в отношении не менее выдающего произведения - "Воскресения", вся суть которого сводится к нескольким вопросам социально-бытового конфликта сословий, и невозможности дальнейшего сосуществования.
Я не знаю, изучают ли в средней школе Франции Кретьена де Труа, а в Германии - Вальтера фон дер Фогельвейде в обязательном порядке, как Шекспира в США и Великобритании, или же проходят их наследие мельком, в качестве упоминания в трех строчках, или же они для указанных стран являются "ихним всем", как наш Пушкин?
Ну лана, с писателями и поэтами до революции ясно, но ведь писателей 20-го века даже включать боялись - ну, млять, непонятно же.
Мне вот понравились очень рассказы Анатолия Алексина (1924 - 2017), ну вот почему его нельзя было изучать? Видимо потому, что никакой "идейности" не было в его рассказах, чистая лирика, житейские истории, почти современные.
PS А Чехова, как хорошо, что я читал (вернее не читал в школе), только по вырезкам из учебника читал в школе. Жена принесла как то том избранного Чехова от родителей - как то начал читать...
Я открыл для себя Чехова! Но рассказы, которые мне понравились, никогда не были в школьной программе (про врачебную практику, про сельский быт, немного "взрослые" они, например, как баба с тоски втихаря от надоевшего мужа по ранним утрам прибегала на речку, где всегда в это время сидел рыбачок, тому пофиг, он реально рыбачить любил, но потр@#$я не отказывался).
А Зощенко почему не было? А солдата Швейка
Второе. Какое дело детям 21 первого века до социальных проблем России 19 го, государства глубоко сословного, да и канувшего в лету более ста лет назад?
Ваше предложение - закончить дискуссию - принимается.
Если без шуток , сложное чтиво даётся не для того что бы мучать учеников , а для того что бы серое вещество шевелилось , осилишь сложный текс , осилишь и попроще . А статейка эта , мягко говоря диверсия , так что тьфу на вас ))