«Каков государь! Молодец!» Как подавляли чумные бунты в России

Самоизоляция, коронавирус - наверняка эти слова многим набили оскомину. Fishki предлагает посмотреть на них под новым углом: мы расскажем, как протекали вызванные эпидемиями народные бунты в Российской Империи.

Почему лишили жизни московского митрополита? Где коррупция вынудила граждан взяться за оружие? И из-за чего российский император рисковал жизнью?

«Грабят Богородицу!»

Самый известный бунт, вызванный эпидемией, произошел в сентябре 1771 года, оставшись в истории именно как «Чумной бунт».

Волнения были вызваны эпидемией чумы 1770-1772 годов - последней крупной эпидемией чумы в Европе, пришедшей в Россию с юга, со стороны театра русско-турецкой войны 1768-1774 годов.

«Первая вспышка чумы случилась в месте логичном – в московском военном госпитале, будущем госпитале имени Бурденко. Там умер офицер, - рассказывал о произошедшем историк Алексей Кузнецов, - Заразилось несколько служащих этого госпиталя.

В общей сложности более 20 человек было заражено чумой. Пятеро из них, кстати, выздоровели. Доктора там распознали сразу чуму - молодцы! Надо отдать им должное. Было сочтено, что это локальная вспышка, что ее удалось, что называется, не выпустить.

Но прошло несколько месяцев, и полиция стала получать информацию о том, что на одной из московских фабрик якобы по ночам хоронят каких-то непонятно отчего умерших людей. Начали разбираться - выяснили, что там уже началось. И дальше пошло-поехало...»

Эпидемия начала распространяться очень интенсивными темпами, которые усугубила паника среди руководства города - Москву покинули главнокомандующий Петр Салтыков, московский гражданский губернатор Иван Юшков и обер-полицмейстер Николай Бахметев.

«Понятно, какие были учреждены распоряжения, - говорил Кузнецов, - Избегать скопления народа. Поэтому были закрыты популярные бани. Поэтому покойников запрещено было хоронить на традиционных кладбищах, а их вывозили в специальные чумные рвы, где соответственно, пересыпая там известью, хоронили. Все это вызывало недовольство людей, которые не понимали смысла этих мероприятий».

Историк XVIII-XIX веков Андрей Болотов также отмечал негативную роль местных священников в произошедшем:

«Нимало не из благочестия и истинного усердия, а единственно из корысти учреждали они по приходам своим ежедневные крестные ходы. Но как народ от сих скопищ при ходах еще пуще заражался, ибо мешались тут больные, и зараженные, и здоровые, то попы, увидев, наконец, что они от доходов при сих богомолиях, заражаясь от других, и сами стали помирать, как то им от архиерея было предсказано, сии хождения со крестами бросили».

Первые вспышки волнений начались еще в конце августа. Поводом послужил инцидент с Боголюбской иконой Божией Матери у Варварских ворот Китай-города. В народе распространилось поверье в чудотворность иконы и в то, что она может исцелить от «моровой язвы». Толпы народа стали стекаться к Варварским воротам, служить молебны, приносить пожертвования.

Московский архиепископ Амвросий, понимая, что подобное скопление народа способствует распространению заразы, запретил молебны, а икону повелел перенести в церковь Кира и Иоанна. Пожертвованные деньги опечатали, но верующие решили, что архиепископ присвоил подношения.

15 сентября 1771 года после звона колокольного набата несколько тысяч людей, собрались у Варварских и Ильинских ворот с криками: «Грабят Богородицу!» После толпа ворвалась в Чудов монастырь в Кремле и разграбила его.

Но это не удовлетворило восставших - на следующий день еще большая толпа двинулась к Донскому монастырю, в котором укрывался архиепископ. Монастырь был взят приступом, Амвросия нашли, вытащили за стены и устроили публичный допрос. Один из восставших, дворовый Василий Андреев, ударил Амвросия колом, после чего архиепископа долго истязали и в итоге убили.

Волнения удалось подавить благодаря решительным действиям экстренно назначенного управляющим города генерал-поручика Петра Еропкина. Он собрал под своим началом остатки войск, принял командование Великолуцким полком принялся жестко теснить восставших. Мятежники были вытеснены с территории Кремля, но начали бить в набат в окрестных церквях, призывая народ присоединиться к бунту.

17 сентября бунтовщики опять подступили к Кремлю с требованием выдать им Еропкина и освободить пленных и раненых. В Спасских, Никольских и Боровицких воротах по приказу командующего были выставлены пушки и защитные отряды.

Еропкин попытался договориться с восставшими, выслав на Красную площадь обер-коменданта, но в ответ посыльного «чуть… до смерти каменьями не убили». После трехдневных боев бунт был подавлен. По данным Еропкина, всего было убито около 100 человек.

Далее генерал-поручик, подавленный произошедшим, отправил императрице Екатерине II донесение с докладом о событиях, прося прощения за кровопролитие в Москве и просьбой уволить его с должности. Императрица выслала генералу приказ об увольнении с непроставленной датой, предоставив возможность распорядиться им самостоятельно, а также наградила 20 тысячами рублей.

Дальнейшее урегулирование в городе проходило под началом фаворита Екатерины II графа Григория Орлова. Более 300 участников бунта были отданы под суд, четверо организаторов бунта и инициаторов убийства Амвросия повешены, около 200 участников были биты кнутом и отправлены на каторгу.

Для борьбы с эпидемией Орлов приказал открыть новые карантины, создать специализированные изолированные инфекционные больницы, увеличить число больниц общих практик и поднять жалованье докторам. Город разделили на 27 участков, на территории которых производился учет и изоляция больных, а также вывоз скончавшихся. Зараженным, прошедшим курс лечения в больнице, предлагали материальную поддержку. На заставах за городом мужчинам платили по 15 копеек в день, а женщинам — по 10. Женатых людей, выписавшихся из больницы, награждали по 10 рублей, холостых — по 5.

К декабрю эпидемию удалось остановить, хотя жертв все равно было много: московский врач Александр Судаков называл цифру в 56 907 человек, в письме же Екатерины II немецкому публицисту Фридриху Гримму отмечалось более 100 000 человек.

События эти стали одной из причин строительства московского водопровода, которое на одном из этапов возглавлял позднее назначенный генерал-губернатором Москвы Петр Еропкин, оставивший городу один из важных архитектурных памятников - Ростокинский акведук.

Карантин и коррупция

Еще один крупный бунт произошел на юге России, в Севастополе, и также совпал с русско-турецкой войной - 1828-1829 годов. Он часто также называется чумным, хотя в действительности был вызван буйствовавшей в те годы эпидемией холеры. При этом в самом городе болезни не было - важный стратегический пункт, Севастополь, держался на строгом карантине. Именно карантинные меры и стали причиной волнений.

Жесткое оцепление привело к тому, что к городу был очень затруднен подвоз продовольствия - каждый проезжающий должен был содержаться 2-3 недели в карантинной зоне. В итоге все поставки еды сосредоточились в руках городских чиновников, что привело к масштабным злоупотреблениям. Еда стала доходить в недостаточных количествах, ее качество снижалось.

Матросы и рабочие начали страдать от недоедания и кишечных инфекций, некоторые случаи приводили к летальному исходу. При этом меры карантина ужесточались, в определенный момент населению даже запретили выходить из домов. Особенно страдали жители самого бедного района, Корабельной слободы. Им объявили, что их собираются вывезти за пределы города и изолировать от других людей.

«Будучи лишены всякого с городом и ближними селами сообщения, не имея что есть и пить, равно и отопить свои жилища, они (жители Корабельной слободы) ежедневно видели несчастные свои семейства и малолетних детей своих изнуряемых голодом и холодом, и при малейшем кому-либо из них приключившейся болезни, по освидетельствовании медицинских чинов, были забираемы в карантин», — писал о событиях их современник, историк Даниил Мордовцев.

Ситуация обострилась настолько, что из Петербурга была прислана комиссия для расследования ситуации. Она обнаружила массовые злоупотребления, однако из Петербурга поступило распоряжение прекратить всякие расследования деятельности интендантов. В ноябре 1829 года комиссия завершила работу.

Катализатором бунта стало плохое обращение и вымогательство, которому в поликлиниках подвергались женщины - жены и дочери матросов. Поводом явился случай внезапной смерти женщины, имевшей нарыв на шее. В несчастье были заподозрены санитары.

Жители готовились к отпору, были сформированы вооруженные группы под руководством отставных военных. Солдаты оцепления и многие офицеры сочувствовали жителям. Обе стороны воздерживались от начала боевых действий, которые могли взорвать ситуацию в городе и на флоте.

3 июня 1830 года военный губернатор Столыпин, учитывая чрезвычайную ситуацию в городе, усилил караулы на улицах и охрану губернаторского дома. Эти меры возмутили севастопольцев, которые толпами двинулись дому губернатора и адмиралтейству.

Губернатор был убит восставшими. К ним присоединились матросы, а позже - и солдаты из карантинного оцепления. К 22 часам город был в руках восставших, полиция бежала из города, а гарнизон отказался подавлять бунт. Толпа избивала «чумных» чиновников и офицеров, требуя от них расписки, что чумы в городе нет, громила их дома и квартиры.

4 июня комендант города Турчанинов, исполняющий после гибели Столыпина обязанности военного губернатора, под давлением восставших издал приказ о прекращении карантина.

Все это время власти использовали, подготавливая силовое подавление волнений. К городу стянули части 12-й дивизии генерала Тимофеева, которые вошли в город 7 июня. Восставшие не смогли организовать войскам организованного сопротивления - они не имели никакой программы действий, среди них начались колебания, число активных участников уменьшилось.

В итоге следственная комиссия под руководством генерал-губернатора Новороссии и Бессарабии Воронцова рассмотрела около 6000 дел. Были казнены 7 человек, возглавивших восстание, около 1000 горожан и матросов отправлены на каторжные работы. Около 4200 штатских были депортированы в другие города.

Также по итогам произошедшего была создана еще одна комиссия, но ни о каких наказаниях чиновников за злоупотребления так и не стало известно.

Император, холера и Пушкин

Севастопольские волнения запустили цепочку так называемых «холерных бунтов». В ноябре 1830 года в Тамбове горожане, возбужденные слухами о наступлении болезни, разгромили городскую больницу. Поскольку городской голова, купец Байков, скрылся, общаться с народом вышел губернатор Миронов. Пятитысячная толпа захватила губернатора, которого смогли отбить лишь на другой день конные жандармы. Миронов решил прекратить волнения силой и приказал местному батальону стражи стрелять по толпе, однако те отказались выполнить его приказание.

Для усмирения бунта в Тамбов пришлось ввести регулярные войска. Губернский батальон стражи был сослан на Кавказ, восемь зачинщиков волнений были биты шпицрутенами, а двоих осудили на каторгу.

Той же осенью холера докатилась до российской столицы - Санкт-Петербурга. За первые две недели в столице заболело более трех тысяч человек, полторы тысячи из которых скончались. Очевидец так описывал те дни: «На каждом шагу встречались траурные одежды и слышались рыдания. Духота в воздухе стояла нестерпимая. Небо было накалено как бы на далеком юге, и ни одно облачко не застилало его синевы. Трава поблекла от страшной засухи – везде горели леса и трескалась земля».

Ситуация повлекла переезд императора Николая I с семьей в Петергоф, уезжали и многие другие обеспеченные жители. Поэт Александр Пушкин, живший тогда в Царском Селе, писал своему другу Павлу Нащокину: «Здесь холера, то есть в Петербурге, а Царское Село оцеплено».

При этом простолюдинам покидать город было запрещено - его оцепили карантином. Постепенно в городе стала нарастать обозленность. Негативные настроения подогрели слухи о том, что заболевание распространяют врачи-иноземцы, желающие уничтожить русский народ. В считанные дни молва облетела город, инициировав расправы над врачами. Медиков избивали, ломали кареты, возившие больных, «освобождали» тех, кого везли в больницу.

«Подходя к Пяти Углам, я вдруг был остановлен сидельцем мелочной лавки, закричавшим, что я в квас его, стоявший в ведре у двери, бросил отраву, -рассказывал один из пострадавших, - Разумеется, на этот крик сбежались прохожие и менее нежели через минуту я увидел себя окруженным толпой. Все кричали; тщетно я уверял, что я никакой отравы не имел и не бросал: толпа требовала обыскать меня. Я принужден был снять жилет, нижнее платье, сапоги даже нижнее белье и остался решительно в одной рубашке. Кто-то из толпы закричал, что я "оборотень" и что он видел, как я проглотил склянку с отравой...»

Апогея происходившее достигло 22 июня 1831 года. Собравшись на Сенной площади, толпа отправилась громить центральную холерную больницу, до смерти избив тамошних врачей.

На усмирение волнений генерал-губернатором города графом Петром Эссеном были направлены войска: Саперный батальон, Измайловский батальон и взвод жандармов. Под дулами солдат бунтовщикам пришлось остановиться, после чего на Сенную площадь приехал император Николай I.

Правитель произнес речь, по словам свидетелей, очень убедительную: «Я пришел просить милосердия Божия за ваши грехи; молитесь Ему о прощении; вы Его жестоко оскорбили. Русские ли вы? Вы подражаете французам и полякам; вы забыли ваш долг покорности мне; я сумею привести вас к порядку и наказать виновных.

За ваше поведение в ответе перед Богом – я. Отворить церковь: молитесь в ней за упокой душ невинно убитых вами».

Рассказывается, что Николай I даже поцеловал одного из бунтовщиков, чем окончательно растопил сердце народа.

Поступок царя остался в народной памяти как пример смелости и жертвенности правителя. Даже Пушкин, далеко не всегда хорошо отзывавшийся о самодержце, восклицал тогда: «Каков государь! Молодец!» Также поэт посвятил Николаю I строки из стихотворения «Герой»:

Клянусь: кто жизнию своей
Играл пред сумрачным недугом,
Чтоб ободрить угасший взор,
Клянусь, тот будет небу другом,
Каков бы ни был приговор…​