Ни пяди украинской земли или как Сталин определял границы Польши

Эдвард Бенеш

Удивительно, но первыми о послевоенном разделе европейских границ заговорили не руководители Советского Союза, не англичане с американцами и даже не французы, а поляки — представители польского правительства в изгнании, которое после полного поражения Польши и прекращения ее существования в качестве независимого государства обосновалось в Лондоне. Хотя Польша потерпела от гитлеровской Германии стремительное и позорное поражение, у польских политиков хватило дерзости не просто рассуждать о будущем послевоенной Европы, но еще и претендовать на важнейшую роль в разделе границ. Поляки даже сформировали специальную комиссию по послевоенной реконструкции, которую возглавил Мариан Сейда.
Осенью 1942 года польской комиссией был составлен специальный документ — доклад о политическом устройстве Европы после поражения гитлеровской Германии. Однако он попал в руки Эдварда Бенеша — президента Чехословакии, руководившего чехословацким правительством в изгнании, также находившимся в Лондоне. Собственно говоря, поляки сами передали Бенешу документ, совершив роковую ошибку. Ведь Бенеш имел к Польше свои счеты — именно Варшава вместе с Берлином и Будапештом участвовала в преступном сговоре с целью уничтожения чехословацкой государственности и раздела Чехословакии между Германией, Польшей и Венгрией. Эдвард Бенеш вызвал к себе Ивана Андреевича Чичаева — представителя советскойразведки в Лондоне, официально значившегося советником полномочного представительства СССР.

Иван Андреевич Чичаев

Чехословацкий президент передал Чичаеву (на фото) доклад польской комиссии и предупредил, что этот документ отражает точку зрения польских политических кругов, находящихся в Лондоне и связанных с британским руководством, на возможный раздел послевоенной Европы и на роль Польши в этом разделе. Разумеется, документ передавался в строгой секретности. 28 декабря 1942 года нарком госбезопасности СССР Лаврентий Павлович Берия доложил Иосифу Виссарионовичу Сталину о докладе польской комиссии, попавшем через Бенеша в руки советского резидента Ивана Чичаева. Так началась история советского противодействия планам Польши по разделу послевоенной Европы.

Анализ польского документа показал, что Польша не отказывалась от реваншистских планов и не собиралась признавать даже малейшую часть своей вины в собственном поражении. Естественно, польское правительство в изгнании пыталось найти виноватых везде, где только можно, кроме самой польской элиты. Прежде всего, вина за поражение Польши во Второй мировой войне возлагалась на … страны, победившие в Первой мировой войне. Между тем, именно благодаря их победе и стало возможно существование Польши как независимого государства. Однако, как известно, практически сразу же после того, как Польша немного «оперилась», она стала предъявлять территориальные претензии к другим, соседним государствам. Польша претендовала на земли Чехословакии, Германии, Литвы и, разумеется, Украины и Белоруссии.

Знакомясь с документом, советский лидер Иосиф Сталин был поражен содержанием того раздела, где говорилось о будущем послевоенной Германии. Здесь русофобия польского правительства в изгнании, вместе с шовинизмом, проявилась наиболее ярко. После войны, значилось в документе, территория Германии должна быть оккупирована на западе — странами — участницами антигитлеровской коалиции (США и Великобритания), на востоке — странами, граничащими с Германией, т.е. — Чехословакией и Польшей. Иосиф Сталин оставил на полях странного доклада краткую, но емкую пометку — «А СССР?». Но «пускать» Советский Союз в Германию польское правительство в изгнании не хотело. Это войну можно было выиграть жизнями советских солдат и офицеров, простых советских граждан, но допускать Советский Союз к послевоенному разделу Европы — нет, ни в коем случае.

Члены польской комиссии подчеркивали, что Польше как стране, первой подвергшейся нападению гитлеровской Германии, должны быть предоставлены особые привилегии в послевоенном обустройстве. Во-первых, польская комиссия внесла в доклад требования внушительных репараций к Германии. Побежденная страна должна была полностью отказаться от собственных сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил, а все вооружение ликвидировать или передать странам — победительницам. Значительные территории Восточной Германии должны были быть переданы Польше.

Германская сторона должна была после войны не только восстановить всю разрушенную и поврежденную польскую инфраструктуру, но и предоставить Польше все (!) германские промышленные предприятия, большую часть железнодорожного, морского и воздушного оборудования, большое количество строительных материалов. Разумеется, польская сторона рассчитывала и на возвращение всех культурных и материальных ценностей, которые были вывезены в Германию с территории Польши.
Расширить границы Польши комиссия собиралась не только за счет Германии, но и за счет (внимание!) Советского Союза. Да, именно страна, внесшая самый значительный вклад в войну с гитлеровской Германией, должна была отдать Польше свои земли. Документ предусматривал восстановление польских границ на востоке в соответствии с состоянием до 1939 года. Фактически это означало требование передачи Польше после войны земель Западной Украины и Западной Белоруссии, а также части территории Литвы, которые в 1939-1940 гг. вошли в состав Советского Союза.

Конечно, открыто предъявлять претензии Советскому Союзу, да еще и в ультимативной форме, на исходе 1942 года прятавшееся в Лондоне польское правительство в изгнании не решалось. Но в докладе оно не преминуло подчеркнуть, что в основе «дружественного сотрудничества» между Польшей и Советским Союзом в будущем должно лежать «полное равенство», обоюдное признание друг друга «великими нациями, имеющими собственные сферы влияния». Что это означало? Разумеется, имелось в виду то, что Западная Украина и Западная Белоруссия, а также Литва являются естественными и законными сферами влияния польского государства, «оккупированными» Советским Союзом в сентябре 1939 года.

В докладе прямо обосновывалось, что эти земли никогда не принадлежали России, за исключением непродолжительного времени, когда были завоеваны русскими, а затем советскими войсками. Обращалось внимание и на то, что Польша на протяжении веков стремилась к освоению этих земель, насаждению на них христианства (в католической версии), здесь гибли польские рыцари. Поэтому польское правительство в изгнании считало, что раздел земель между Польшей и Советским Союзом должен быть произведен путем возвращения к Рижскому договору от 25 марта 1921 года. Только возвращение к Рижскому договору может стать основой для дружественных отношений между Польшей и Советским Союзом в будущем, подчеркивалось в документе.

Естественно, Сталин не был бы Сталиным, если бы он согласился на территориальные уступки Польше. Однако он использовал не столько «право побеждающего», сколько блестящий ход — Советский Союзсоглашался с территориальными требованиями Польши к Германии в обмен на отказ Польши от претензий к СССР относительно территорий, вошедших в состав Советского Союза в 1939-1940 гг.

28 ноября — 1 декабря 1943 года в Тегеране встретились руководители государств, играющих важнейшую роль в антигитлеровской коалиции — Иосиф Сталин, Уинстон Черчилль и Франклин Рузвельт. Среди вопросов, обсуждавшихся лидерами мировых держав, разумеется, было и послевоенное устройство Европы, в том числе — границы Польши. И американский президент, и британский премьер-министр были вынуждены принять предложения Сталина о том, какими он видит границы Польши после победы над Германией.
Спустя непродолжительное время после завершения конференции, в январе 1944 года Уинстон Черчилль сообщил о решении лидеров трех великих держав руководителю польского правительства в изгнании Станиславу Миколайчику. Восточную границу Польши после войны предстояло, согласно советской позиции, провести по линии Керзона. При этом британский премьер обратил внимание польского представителя на то, что иного варианта, кроме как согласиться с позицией советской стороны, у польского правительства фактически нет. Однако польское правительство в изгнании продолжало интриговать, пытаясь выторговать для себя более выгодные условия. Привело это лишь к тому, что 26 июля 1944 года Советский Союз официально признал законной властью в освобожденных районах Польши Польский комитет национального освобождения, который возглавил представитель Польской социалистической партии Эдвард Осубка-Моравский. Теперь Советский Союз получал альтернативный лондонскому правительству Польши в изгнании польский политический институт, с
которым можно было вести дальнейшее обсуждение послевоенных границ Польши.

Станислав Миколайчик

Однако Станислав Миколайчик очень долго не желал соглашаться ни на какие убеждения Черчилля. Он по-прежнему отказывался уступать советской стороне, в том числе и в обмен на германский порт Штеттин. Но категорично высказывался и Сталин. Когда речь зашла о городе Львове, Сталин отрезал: «Мы не торгуем украинской землей». Это означало, что ни на какие уступки польскому правительству в изгнании в отношении Львова, как и других территорий Западной Украины, советское правительство идти не собиралось. 27 июля 1944 г. в Москве представлявший Польский комитет национального освобождения Эдвард Осубка-Моравский (на фото) и Вячеслав Михайлович Молотов подписалидоговор о советско-польской границе, в котором подчеркивалось, что она пройдет по линии Керзона.

Эдвард ОСУБКА-МОРАВСКИЙ

21 апреля 1945 года Советский Союз подписал с временным правительством Польши договор, в соответствии с которым Польше передавались принадлежавшие прежде Германии огромные территории в Померании и Силезии — 100 тыс. квадратных километров. Это был настоящий подарок польскому правительству, поскольку территория Польши увеличивалась на треть. Более того — Польша получала очень развитые в промышленном отношении и богатые природными ресурсами германские земли. Благодаря «подарку Сталина», Польша получала обширный выход к Балтийскому морю, а не тот узкий коридор, который существовал до 1939 года. Фактически, это решение советской стороны превращало Польшу в государство с выходом к морю. Это коренным образом меняло перспективы экономического развития страны уже в самом ближайшем будущем.

Что касается многочисленного немецкого населения, проживавшего на территориях, присоединенных к Польше, то оно было достаточно оперативно переселено в саму Германию. Так польское правительство решало вопрос о моноэтничности своей страны. Кстати, до сих пор Польша — одно из немногих в Европе практически моноэтничных государств. Немцы были выселены в Германию сразу же после присоединения Померании и Силезии, еврейское население частью было уничтожено во время оккупации Польши гитлеровцами, а выжившая часть покинула Польшу уже после войны, перебравшись в Израиль или Северную Америку.

На Ялтинской конференции Иосиф Сталин вновь поднял вопрос о польских границах, добившись поддержки со стороны Франклина Рузвельта и Уинстона Черчилля. Оба руководителя великих держав согласились со Сталиным в том, что земли Западной Украины и Западной Белоруссии, населенные украинским и белорусским населением, должны были отойти Советскому Союзу, так как имеют этническую и культурную общность с Украинской ССР и Белорусской ССР.

Потсдамская конференция 1945 года подтвердила решение Тегеранской конференции и признала новые границы Польши. К этому времени у власти в освобожденной Польше уже находилось правительство, в котором «главную скрипку» играли просоветски настроенные политики. Эдвард Осубка-Моравский, возглавлявший временное правительство Польши, легко пошел на уступки советскому руководству. Тем не менее, определенная напряженность осталась и после конференции. В самой Польше, даже после утверждения у власти в стране коммунистов, по-прежнему сохранялись реваншистские настроения у многих поляков — и рядовых граждан, и политиков. Особенно болезненно они воспринимали то, что Львов, игравший большую роль в польской истории, так и не был возвращен Польше, а остался в составе Украинской ССР. Ведь до сих пор Польша выводит свою преемственность из средневековой Речи Посполитой и, соответственно, не отказывается от претензий на западноукраинские и западно-белорусские земли. Только Сталина, который скажет «мы украинской землей не торгуем», уже нет, и кто знает, как сложится в будущем судьба этих земель, особенноучитывая специфику современного украинского государства.